«Вместо извозчиков — водители, вместо лошадей — моторы, вместо экипажей — машины, но цыганский ансамбль, наверное, ничуть не изменится, даже если машины заменят личные летательные аппараты…», — усмехнулась Лилит, устраиваясь на сиденье микроавтобуса. — «Как пела Долина: 
„А в ресторане, а в ресторане
А там гитары, а там цыгане...“ Вот-вот, так было, так есть и, скорей всего, ещё долго будет...»
Девушка откинула голову на подголовник и закрыла глаза. Щебет двоюродных и троюродных сестёр накатывал со всех сторон смутным гулом, из которого вырывались отдельные фразы, но Лилит особо не прислушивалась, предпочитая подремать, пока они едут, тем более, если им удастся доехать вовремя, так это — почти что чудо. Хоть и суббота, но пробки всё равно есть, да когда их не бывает, тем более, в столице. Она жутко не выспалась и, вообще, не поехала бы с ансамблем, если бы Шанти не подцепила простуду. Но никуда не денешься, пришлось выручать родственников.
«Что бы дедушка сказал? Его принцесса за деньги пляшет...» — додумать Лилит не успела: глаза открываться больше не пожелали и она унеслась в царство Морфея.       
— Ай, Пат, ты чего? — весьма ощутимый толчок в бок заставил девушку изумлённо захлопать глазами.
— Это не я, а ты чего! — хихикнула двоюродная сестра. — Разоспалась, аж завидно. Ещё немного и захрапела бы на весь «микрик».
— Я не храплю, — отлепившись от спинки, Лилит гибко, как кошка, потянулась.
— Мужу объяснять будешь, что не храпишь, — непонятно с чего развеселилась Патрина.  — Приехали уже, на выход пора, — автобус свернул с дороги и остановился у служебного входа.
— Благодарю, — Лилит поднялась, поправила съехавшую на затылок шапку, и не спеша пошла к дверям. Спустилась на подножку и её тут же подхватили за талию.
— Осторожно, здесь лёд, — высокий кудрявый парень в ярко-синей рубашке и расшитом жилете, задержал девушку чуть дольше, чем надо и неохотно отпустил.
— Яшка, ты опять нарываешься? — Лилит сверкнула глазами. — Я уже сказала «нет» и другого ты от меня не услышишь.
Не дожидаясь ответа, девушка решительно зашагала по дорожке, под сапожками захрустела промёрзшая галька, взлетела на крыльцо, и вошла в ресторан.     

Дэнису Карпович в русских нравилось многое. Открытость их душ, их непосредственность, их готовность прийти на помощь, не ища при этом ни какой выгоды для себя. Чего не скажешь о расчетливых и корыстных американцах, даже самых лучших представителях этой национальности. Хотя - какая там национальность. Коктейль из пиратов, захватчиков-колонизаторов и рабов национальностей доброй половины стран Европы и африканских племен. Но что особенно охотнику нравилось в русских - так это их умение праздновать. Умение гулять от души и от сердца, до последнего рубля, не думая о завтрашнем дне, когда ты проснешься с чугунной от похмелья головой, диким сушняком во рту и без рубля в кармане. И совершенно не расстроишься по этому поводу, по тому что тебя утешит то, что накануне ты погулял на славу. Во всяком случае в той части, которую еще помнишь. Сам Дэнис Карпович так не мог. Другие поляки, ближайшие родственники этих удивительных русских, наверное, могли. А он - нет. Потому что он был слишком американцем.
Свой автомобиль на стоянке у ресторана "Московия" Дэн парковал в предвкушении веселья и безрассудного куража, Того самого куража, на который способна только широкая и загадочная русская душа...
Вскоре американский охотник входил в полутемный зал ресторана, стремительно наполняющийся людьми. В основном это были его коллеги из России - тоже охотники. С некоторыми, кто пришел на празднование, Карпович был не плохо знаком, даже успел сдружиться за время своей командировки в Россию. С другими - знаком был только шапочно, виделись несколько раз и общались на уровне "привет - пока". Лица многих он вообще видел впервые. Но Дэн уже не первый раз гулял на русских празднованиях и точно знал, что со многими полузнакомыми и незнакомыми русскими к концу вечера он расстанется уже добрыми приятелями. Русские со своей открытой душой умели быстро сходиться с людьми и заводить дружбу. По крайне мере ему так казалось по сравнению с тем, как это бывало в его родных Соединенных Штатах Америки.
-Мой американский друг. - На встречу Дэну вышел Алексей Кузьмин, которого русские чаще называли "Леха", а иногда и вовсе почему-то "Кузя". Высокий, подтянутый, коротко стриженный мужчина с седеющими волосами, был коллегой Дэниса Карпович - тоже охотником - а еще он был виновником торжества. Кузьмин сегодня отмечал свое 40-летие, хотя у русских, кажется, было и не принято отмечать эту юбилейную дату. Какая то примета. Вот только охотнику Кузе было глубоко плевать на приметы, когда его душа требовала праздника. А тут такой повод - просто грех упустить!!!
-Здравствуй, Алексей, с днем рождения. - Дэнис Карпович и Алексей Кузьмин крепко обнялись. Тоже еще одна странная традиция русских - объятия мужчин, причем мужчин абсолютно гетеросексуальных. Более того, по ряду высказываний русского охотника Кузи, которые слышал Дэн за время их знакомства, Алексей был не просто гетеросексуал, он был открытый и ярко выраженный гомофоб. В толерантных Штатах бы его убеждения наверняка не поняли и уж точно не приняли, а вот Дэну это весьма симпатизировало - он сам недолюбливал сексменьшинства, считая это извращениями. Рожденный мужчиной должен быть мужчиной, рожденная женщиной - соответственно женщиной. И никаких однополых союзов. Это выглядело по меньшей мере непонятно, а на самом деле - откровенно противно.
Подарок Дэн решил вручить позже, когда начнется официальная часть банкета.
-Проходи, дорогой, присаживайся. Рад что ты пришел.- Кузьмин указал Дэну в сторону столика, за которым сидело трое хорошо знакомых Карпович русских охотников, с которыми Дэн приятельствовал.

В небольшой комнатке, выделенной артистам, было тесно, пёстро и шумно. Мужчины проверяли инструменты, женщины поправляли причёски, макияж и на скорую руку ликвидировали обнаружившиеся мелкие неприятности: поехавшая или вовсе оторвавшаяся в последний момент оборка — обычное дело.
Лилит щёлкнула заколкой, удерживающей в волосах роскошную тёмно-алую розу, словно только что срезанную с куста, и поморщилась. За проплывшей мимо зеркала дородной цыганкой в черном с красными разводами платье, тянулся густой, будто из разбитого флакона, шлейф духов: благоухать жена дяди Гриши предпочитала с размахом.     
«Будь я кошкой, обчихалась бы до икоты!» — Лилит бросила последний взгляд в зеркало, вроде всё в порядке, и встала, уступая место за столиком Рубине, у которой, явно не без посторонней помощи, смазалась помада.
— Все готовы? — высокий поджарый мужчина хорошо за пятьдесят, но без проблеска седины в иссиня-чёрных кудрях обвёл сгрудившийся ансамбль цепким взглядом и, не найдя ни у кого вопиющих недостатков, скомандовал:
— На выход! — но аккуратно придержав выходившую последней жену, шепнул ей:
— За Лилей присмотри!
Елена кивнула в ответ: указание мужа значило только одно — сегодня в зале гуляют охотники, а у племянницы Григория с ними были личные счёты. Не дай бог узнает Лилит, кто сегодняшние посетители, и счастье, если строптивая девчонка просто выходить откажется, а ведь может и что-нибудь вытворить! А им это заработок сейчас ох как нужен, — «Московия»   место недешёвое, и заплатят гости щедро, так что женщина перекрестилась и прошептала:
— Дэвла баро, (1) пусть всё пройдёт благополучно!
Торжество в этот раз было по случаю юбилея, так что первым номером шла старинная «Величальная» в честь именинника.
— За дружеской беседою,
Коль пир идет горой,
Примеру дедов следуя,
Мы песни льём рекой.
И в этой песне слышится
Нам отзвук жизни всей.
И как-то легче дышится,
И станет веселей.

Хор наш поет
Припев старинный,
И вино течет рекой.
С Юбилеем поздравляем,
Алексей Иваныч дорогой! — на последнем слове хор расступился, выпуская девушку с большим хрустальным бокалом на серебряном подносе. Лилит, пусть и не без труда, отбилась от дядюшки, который хотел назначить её подавать вино и теперь просто пела, наблюдая, как Таня подходит к улыбающемуся мужчине во главе стола и кланяется.   
— Лёша, Лёша, Лёша,
Лёша, Лёша, Лёша,
Пей до дна, пей до дна
Пей до дна,
Чтоб жизнь была полна!

Вот чего у русских не отнять при всем желании – так это умения гулять. Гулять от души, от сердца. Гулять так, чтоб чертям в аду от таких гулянок становилось страшно. К такому выводу Дэнис Карпович пришел еще тогда, когда впервые побывал на русском застолье. В Штатах он таких гулянок не видывал. Да что там не видывал, он таких загулов и представить себе не мог. Сначала Дэну подумалось, что он попал на какой то шабаш, что это – случайность. Но затем была вторая гулянка, и размах широченной русской души повторился в полном объеме. Затем была третья пьянка-гулянка, ни уступающая по своему куражу и размаху первым двум. А дальше Дэнис Карпович понял – это традиция русского народа. Гулять так, как будто в последний раз. Гулять, не думая о завтрашнем дне, когда проснешься с больной головой и пустыми карманами. Потому что выпил столько водки, что диву даешься, как выжил, а все деньги, что имелись на кармане, просовал в трусики стрептизершам, раздал на чай бармену и официанткам, спустил на женщин не слишком тяжелого поведения и прочие прелести пьяного куража.
-Ну что, пацаны, предлагаю по пять капель для начала куража. – Предложил сорокапятилетний русский охотник по имени Армен Шахбазян. Хотя, на самом деле, Армен Шахбазян русским в прямом смысле этого слова и не был. Он по национальности был армянином. Но на родине Дэна к русским относили выходцев со всех республик бывшего Советского Союза, ныне ставших независимыми государствами. Более того, под «русских» на родине Дэна Карпович подвели и сербов, и румын, и его предков поляков и еще целый ряд народов из Восточной Европы, принадлежащих к славянской группе.
-Конечно наливай, не тормози. – Поддержал Армена охотник Витя Коломеец. В свои пятнадцать лет Витя был самым молодым из охотников, кого Дэну приходилось встречать на жизненном пути, но при этом на его счету уже имелись весьма серьезные победы над колдунами и ведьмами.
-Ну, понеслась душа в рай. – С улыбкой произнес Вася Токарев, рыжеволосый, веснушчатый мужчина лет тридцати пяти, когда по рюмкам было налито. Охотники выпили и закусили.
В этот момент в зал ресторана вышел цыганский ансамбль. Еще одна загадка русской души – любовь к цыганским песням и пляскам, зародившаяся еще во времена купечества.
-Красиво. – Произнес он, обращаясь к своим русским коллегам, и тут его взгляд упал на одну из цыганок, совсем юную и очень красивую девушку. Дэнис Карпович обладал прекрасной памятью на лица и был уверен, что никогда эту девушку не встречал раньше. Иначе бы он точно не забыл такую красотку… Но, одновременно, он был готов поклясться, что юная цыганка ему знакома…
Так, Карпович, похоже, ты с бухлом слегка перебарщиваешь. – Усмехнулся мысленно американский охотник, и торопливо отвел взгляд. Сам произнес, обращаясь к коллегам из России, одну из поговорок, а может и народных мудростей, этого великого народа.
-Армен, ну ты начисляй. Между первой и второй промежуток не большой. – Если бы не акцент, то по манерам, приобретенным за время командировки в столицу России, по словечкам и фразочкам, что американский охотник набрался в Москве, его вполне можно было бы принять за самого настоящего, причем ярко выраженного русского.
-Да не вопрос. – Армянин вновь потянулся к бутылке.
Ден Карпович ел, выпивал, веселился, но взгляд его то и дело вновь находил юную цыганку, которую он видел впервые в жизни – в этом он был уверен, — и которая была ему знакома – в этом Карпович готов был поклясться. Наконец цыгане скрылись за кулисами и охотники начали чествовать своего брата по оружию Кузю. А вскоре, после того как первые подарки были вручены, первые поздравления произнесены, в зал вновь вернулся цыганский ансамбль с шумом и песнями, начались пляски.
Дэн вновь нашел взглядом ту девушку, что так привлекла его внимание, и направился в ее сторону.
-Здравствуйте. Простите, я знаю, что вижу вас первый раз, но у меня стойкое ощущение, что мы встречались раньше. Извините за назойливость. – Произнес Карпович с слегка уловимым акцентом, который вполне можно было списать – в силу ситуации – на заплетание языка после потребления алкоголя.

Дэна Лилит заметила, как только вышла в зал. Даже держась в гуще родных, девушка несколько раз ловила на себе его взгляд и не сомневалась, что рано или поздно он не вытерпит и подойдёт, но, увидев приближающегося мужчину, едва сдержалась, чтобы не пойти навстречу — не только Дэн вспоминал пушистую принцессу, Лилит тоже, как ни старалась, не могла выбросить его из головы. Слишком часто девушка вспоминала, как тепло и уютно было спать у него под боком, отчего её собственная постель вдруг стала казаться жёсткой и холодной. 
— Может быть мы с вами встречались во сне? — Лилит улыбнулась светло и печально: «конечно, мы знакомы. Только тогда у меня было четыре лапки, хвостик и мягкая шубка. Жаль, я тебе сказать не могу, что всё помню и тот замечательный шашлык тоже». Но вслух нараспев произнесла:
— Как это всё случилось,
В какие вечера,
Три года ты мне снилась,
А встретилась вчера, — краем глаза девушка заметила пристальный взгляд дяди Гриши,  тихонько вздохнула:
— Простите, мне надо идти, — почти неслышно добавила, — меня зовут Лилит, — и вернулась на своё место: «Всё сделаю, но сегодня, Дэн, ты будешь смотреть только на меня!»
Григорий Зарецкий, про себя поблагодарив бога: племяшка — девка с норовом, что угодно могло случиться, незаметно подал знак и ансамбль потянулся за эстраду, оставляя только музыкантов. «Работать венгерку» можно было вдвоём, но Лилит всегда выходила одна, как ни смотрел на двоюродную сестру Яшка, готовый продать душу за то, чтобы пройти за ней след в след.
Под едва слышные аккорды, девушка поплыла по cцене, опустив ресницы, лишь едва заметно волновались оборки на рукавах и подоле платья. В зале замирали голоса, взгляды устремлялись к танцовщице.
— Смотри внимательней, Дэн, — заметил Кузя, — такого ты нигде больше не увидишь.
Музыка неуловимо сменила ритм, крыльями вметнулись руки, Лилит замерла, трепеща, как огонёк свечи — по забывшему как дышать залу разнёсся тонкий звон золотых браслетов — и, поведя плечами, полетела по кругу, рассыпая дробь каблучков. Тенью вились смоляные волосы, шалые колдовские искры в серых глазах плясуньи манили, звали за собой, и лезвием по сердцу полоснула улыбка…
Аплодисменты, от которых, казалось, сейчас обрушится потолок, заглушили последние аккорды — Лилит поклонилась и как полагается, указала на своих музыкантов.
— Лиля, — к девушке подошёл сам именинник, — прими, не побрезгуй, — Кузя взял плясунью за руку и застегнул на тонком запястье ещё один браслет.
— Благодарю, Алексей Иванович, — Лилит улыбнулась и хотела отойти, но Кузя, не выпуская её руки, обратился к дяде.
— Григорий Андреевич, разрешишь племяннице за моим столом посидеть? Ничем не обидим.
— Лиля сама решает, — отозвался Зарецкий. — У неё спрашивай, Алексей Иванович.       
— С удовольствием, Алексей Иванович, — Лилит позволила мужчине проводить её к столу и едва заметно, уголками губ, улыбнулась, увидев, что её соседом, кроме именинника, оказался Дэн.
— Лиля, выбирай что хочешь, — Кузя жестом подозвал официанта, а сидевший напротив парень, на вид её ровесник или немного младше, прямо-таки поедал девушку взглядом.
Подавив желание придвинуться поближе к Дэну, Лилит окинула нахала коронным дедовским взглядом, отчего парнишка сразу подавился содержимым своего стакана и уже совсем по-другому, мягко и спокойно, посмотрела на Дэна.
— Может скажете, как вас зовут?

— Простите, мне надо идти, — Произнесла девушка и окинула Дэна взглядом. Таким знакомым, что Дэн был готов поклясться, что на него уже смотрели эти глаза.
-Да, конечно. – Кивнул охотник, - Не смею задерживать. – Добавил он, хотя четко ощущал, что больше всего на свете сейчас не хочет отпускать эту прекрасную юную цыганку.
-Меня зовут Лилит. – шепотом, едва слышно добавила «принцесса табора», как мысленно окрестил юную красавицу Карпович, и упорхнула к своим. А охотнику не оставалось ни чего, кроме как проводить ее взглядом и вернуться за столик, где Армен Шахбазян уже заканчивал какой то длинный, красивый и витиеватый тост, как принято у той части русских, что назывались кавказцами. Тост армянина Дэн прослушал,  погруженный в свои мысли относительно юной цыганки, просто чокнулся со всеми и выпил. Чисто автоматически
— Смотри внимательней, Дэн, такого ты нигде больше не увидишь. – Оторвал все же от размышлений Дэна голос Кузи.
А посмотреть действительно было на что… Шоу, сравнимое с тем, что он видел, когда посещал цирк «Дю ссалей»… Вот только взгляд Дэниса Карпович был прикован исключительно к одной-единственной исполнительнице, а Дэну порой казалось, что она танцует так, будто делает это специально для него…
Ну ты и размечтался. – Одернул охотника его собственный внутренний голос.
Очередной номер цыганского ансамбля меж тем подошел к своему логическому завершению и Кузя на правах виновника торжества направился к труппе. Вручил подарок плясунье и перекинулся с ней парой фраз, от чего Дэн вдруг почувствовал совершенно неуместное и совершенно необоснованное чувство ревности… Или что то вроде того, по тому что ни когда ни кого не ревновал в своей жизни и это было для него в новинку. Ну а дальше… А дальше Карпович показалось, что юбилей не у Кузи, а у него – виновник торжества вел с собой юную цыганку и это был лучший подарок, о каком только мог мечтать американский охотник, командированный в Россию.
Девушка устроилась за столиком, и охотники смотрели на нее с откровенным мужским интересом. Особенно Витя Коломеец, который, став охотником, и охотником неплохим, даже хорошим, все еще не перерос пубертатный период своего взросления и лишь недавно превратился из мальчика в мужчину.
А девушка… наверное, конечно, вновь показалось и подсознание выдавало желаемое за действительное… но она словно пыталась придвинуться поближе к Дэну.
— Может скажете, как вас зовут?
Ну конечно. Он же ей так и не успел назвать ей своего имени…
Вот идиот!!! — Мысленно ругнул он сам себя, а в слух произнес:
-Дэнис. Дэнис Карпович. – Представился охотник и добавил. – Но лучше просто Дэн.